Давненько уже, мы с женой, молодые тогда, целое лето планировали туристские маршруты в национальном парке Паанаярви, в Северной Карелии. Красота фантастическая! Ломили работу на совесть, и потому тайгу обходили форсированным маршем. Вещей и продуктов минимум, гнус жрет, чуть не круглыми сутками на ногах — благо, день Полярный — пахота в общем.
Какая там рыбалка: щелкнешь на ходу убитым слепнем в ручей, форелька блеснет чешуей: «Ам!» «Правильный ручей, рыбный», — только и переглянемся на ходу. Идиллия. Инспекторы-карелы, когда к ним в баню на кордон приворачивали, очень на это удивлялись и чуть не насильно вложили в Юлькину ладошку снасть: «Леска оснащенная номер три». Мы им: «Спасибо», — и думать забыли.
Очередной маршрут вывел за границы национального парка, к речке Тавоёки. Лег я потным брюхом на теплый ледниковый валун, тянусь губами воды из омута попить, а там! Два окуня громадных лениво стоят, зырят. И страсть как захотелось любимой моей жене рыбки свежей. Вспомнила она про оснащенную леску. Вынула, размотала, слепня дохлого насадила — не реагируют окушки. Наколола их, кровопивцев, на крючочек, сколько влезло, поплевала три раза, к самому носу окуня наживку опустила — не берет! Поглядывает эдак тупенько: на нее — на слепней, на нее — на слепней. И другой рядом в темной воде равнодушно висит, что-то сам себе соображает.
Юлечка глядит на меня отчаянно, губы дрожать начинают: понимаю, наступил момент истины. Подвиг от мужа требуется!
Похлопал по карманам, достал рулон красной целлюлозной маркировочной ленты: ей мы точки примечательные отмечаем. Навертел возле крючка бант с детский кулачок и в воду снасть опустил. Не тонет мой бант! Пожамкал его в воде: лента намокла и ме-едленно ко дну пошла, мимо окуня. Он повел хвостом, рот неспешно открыл, будто зевнуть хочет — тут ему лента туда и влетела. Поддел я толстяка, да лопнула ветхая леска чуть ниже поплавка. Выплюнул окунь наживку, и исчезла она в темной глубине вместе с единственным крючком и грузильцем.
— Пер-р-ркеле! — выругался я по-фински и с досады кулаком по воде хлопнул. — У реки сидеть, да и рыбки не съесть?!!
— Не пугай, не пугай! Лови!!! — Юлечка звенящим шепотом кричит.
Ножиком вырезал крючочек из еловой веточки. Лесочка гнилая, рвется легко. Даже сложенную вдвое порвал. Тогда ее вчетверо свил и привязал к крюку-деревяшке, снова красную ленту приладил. Той лески получилось-то всего ничего — метра не будет. На валун лег, носом воду клюю, добычу высматриваю. Оба тут, никуда не ушли! Замерли, как залитые в прозрачный буроватый пластик. Снова под нос сонной рыбине медленно снасть подвожу… «Давай, рыбка, ловись уже!» Вдруг из глубины быстрая тень бросилась, мои лентяи в турбулентных вихрях аж заколыхались. От неожиданности я отпрянул, снасть из воды выдернул. Вовремя: огромная щука, в размах рук, пожаловала! Эту уж и подавно не вытянуть на гнилую леску.
Юлька затопала, заплясала на камне: «Пошла вон!» Прогнала щуку. Известно, человек посильнее рыбы будет!
Азарт пришел, интересно нам стало! И в итоге взял окунь снасть! Выдернул его. В воздухе с деревяшки без «бородки» он, конечно, сорвался. На берегу заплясал, к воде запрыгал. Я стою пеньком, лишь внутренний голос верещит фальцетом: «Уйдет! Уйдет!!!» Тут жена окуня своим телом прихлопнула, с пояса финский ножик пуукко тащит! Не ушел он от ножа. Руки у девки ходуном ходят, эмоции кипят, а в омуте!.. В омуте второй трофей дожидается!
«Русло Тавоёки еще полвека назад забито бревнами при лесосплаве, кумжа с тех пор на нерест не идет, а ради щук да окуней никто не попрется топтать долгие таежные версты», — рассказали спустя неделю инспекторы на кордоне. Рассказывая им про ловлю, мы не растопыривали рук, как горе-рыбачки. Мы гордо протягивали на ладони уловистый деревянный крючок.
Ту первую добычу мы запекли в золе, и вечером лакомились обалденно вкусным блюдом. Насилу каждый по окуню одолел, так они были велики.
Облизывая жирные пальцы, я решил, что стал рыбаком. А Юля — она потом накупила разных хитрых снастей и блесен — да и вправду научилась рыбу ловить.
